…В Баку я прямиком пошел в республиканскую газету, сказав, что «ребята, я ваш коллега, из газеты «Молодежь Эстонии». И вот там я впервые получил урок кавказского отношения к жизни. Во-первых, мне в редакции объяснили, что на девушек смотреть не надо. Нет, это не значит, что надо отворачиваться, но вообще смотреть не надо. А если и можно, то совершенно незаметно. «Потому что, — сказали мне с сочувствием к своему местопребыванию, — У нас все-таки, знаете, не Россия, у нас принято иначе. У нас вот в прошлом году один негр пристал к девушке, а на следующий день его нашли повешенным на дереве. А когда открыли уголовное дело, следователь сказал: «Правильно сделал, кто повесил». И не нашел, и отпустил. Так что ты лучше не смотри особо на девушек, потому что ты смотришься неплохо». Я представил себя негром, повешенным на дереве, после этого вообще боялся смотреть на девушек.

Кроме того… Ах, как нравится мне это вспоминать!.. Баку был город абсолютно курящий! В Баку курили все и везде. Курила продавщица… Хотя насчет продавщицы я соврал, женщины все-таки курили очень редко. А вот продавец в магазине курил легко. Курил кондуктор в автобусе! Пассажирам все-таки было нельзя, а кондуктор курил. Кроме того самые красивые мужские лица, которые я видел в своей жизни, были в Баку! Вот ты видишь человека — он весь какой-то небритый, потасканный, у него туфли сбитые, пыльные, какие-то противные, у него штаны какие-то мятые, у него засаленный пиджак на какую-то голубенькую маечку, у него кепарик «аэродром» сверху. А профиль… У него чеканный, медальный профиль! Его можно снимать в кино про римских легионеров! Его можно снимать в кино про германских вождей! Это нечто совершенно потрясающее! Замечательные мужики! Если б я был женщиной или, с другой стороны, имел бы нетрадиционную ориентацию, я б в Баку остался навсегда!

Надо мной взяли опеку, за счет редакции, из каких-то фондов, на два дня сняли номерок в гостинице — и вполне, кстати, приличный. И повели меня пить пиво. И славный паренек, армянин Гриша Долуханов — никто армян не обижал в Баку, а сами бакинцы мне говорили: «У нас все говорят по-русски, как в Москве и в Ленинграде!» Такой был тип гордости <…>

Гриша Долуханов повел меня пить пиво. И тут я был потрясен. Для того чтобы в Ленинграде выпить пиво в пивбаре, во-первых, сначала нужно было занять очередь и затем ее отстоять. И 40 минут это ерунда, а то могло быть и 3 часа. Часто посылали из компании кого-то одного — занять заранее. Второе. Ты заказывал кружку и официант внимательно за тобой приглядывал, потому что можно ж было убежать, не расплатившись. Но это пресекалось чрезвычайно жестоко. И если подходили — платили сразу.
А здесь <в Баку> ты подходил к стойке, ты брал это пиво, ты уходил за столик… А это был такой открытый навес и никакого бордюра. Можно было выпить свое пиво и уйти, и никто бы не обратил на тебя внимания. Я, естественно, спросил у Гриши: «А что это у вас — подходишь, тебе дают, не глядя, а потом ты платишь? А если кто-то выпьет и уйдет?»

Гриша посмотрел на меня как на больного, как на марсианина, и сказал:

«Но это же невозможно! Человек же себя всю жизнь не будет уважать! Так никто не делает!..» Ему это в голову не приходило.»