Что может быть увлекательней путешествий? Пожалуй, только путешествия во времени. Я, Вячеслав Сапунов, предлагаю вам отправиться в Баку XIX века. Нас будут сопровождать известные писатели, ученые, журналисты, композиторы, путешественники.

Начало XIX века стало временем исторического поворота как для Баку, так и для всего Азербайджана. В результате двух русско-персидских войн (1804—1813 и 1826—1828) Азербайджан был поделен между двумя империями, северные ханства стали частью России, а Баку (третий раз в своей истории) оказался «русским» городом.

Почти до середины XIX века большая часть Баку располагалась на территории знакомой всем крепости. А это значит, что площадь города составляла всего 22 гектара плюс небольшой форштадт. Расти Баку начал, когда сюда был переведен губернский центр — из Шемахи, разрушенной землетрясением 2 декабря 1859 года. Но самый сильный толчок к развитию города дал нефтяной бум, начавшийся после отмены откупной системы в 1873 году…

Это был совсем иной город… Надо сказать, что столица Азербайджана неоднократно менялась так, что и бывалые бакинцы только диву давались. Например, за последние двадцать лет Баку изменился почти до неузнаваемости: приукрасился авангардом, вознесся небоскребами, стал чище, стал ярче. Менялся город и в советскую эпоху: расширился, обогатился интересной архитектурой, оформился парками и монументами. Дореволюционные десятилетия тоже стали знаковыми для городского облика — нувориши-нефтяники соревнуясь в роскоши дворцов, превратили центр Баку в европейскую столицу.

Но век девятнадцатый был до всего этого.

Представьте, что вы приезжаете в Баку, а там еще нет не только невероятного Центра Гейдара Алиева и Пламенных башен, там нет филармонии, нет «Баксовета», нет мухтаровского дворца и «Исмаилийе». Да что говорить, ещё нет даже приморского бульвара!

Что же видели гости Баку, приезжая сюда в годы, начинающиеся на 18…?

Конечно, прежде всего они обращали внимание на тотальное отсутствие зелени. Было сухо, было ветрено, было пыльно. А что поделать — пресной воды очень не хватало.

«Был бы водопровод, была бы и зелень, были бы и овощи, была бы и поливка улиц, был бы и приличный вид в городе. И это совершенно справедливо, а пока этого нет, Баку все же безотраднейший город из русских городов», — писал Д.И. Эварницкий в своем «Путеводителе по Средней Азии от Баку до Ташкента». Но, возможно, Дмитрий Иванович все это написал впопыхах — торопился в Среднюю Азию, выполнять заказ туркестанского начальства. А вот ученый Илья Березин прожил в Баку в 1842 году около месяца и называет его интересным и гостеприимным. Березин внимательно изучил все бакинские подробности.

«Нечего и говорить о том, что Баку город совершенно восточный, что здесь в самой превосходной степени все навыворот: дома построены большей частью из нетесаного камня с глиной, с отлично плоскими кровлями, поставлены друг к другу задом без всякой субординации, а улицы до того узки и до того перепутаны, что, проживя в Баку месяц, я не знал, входя в какую-нибудь улицу, выйду ли из нее. Для большого беспорядка в некоторых местах встречаются неправильные площади: улицы вьются по скатам холма, на котором построен Баку, а площади-пустыри большей частью находятся внизу».

Березин разгадал загадку бакинских построек: «Красота бакинских домов не бросается в глаза, по самой простой причине: снаружи почти все дома одинаковы, но внутри одни отделаны с большой тщательностью, а другие и совсем не отделаны. Приморское положение и торговля оживляют город и дают жителям средства к известной роскоши, на счет которой, однако, Восток имеет свои понятия: снаружи ничего не должно быть кроме голых стен, а внутри можно свободно предаваться влечениям фантазии. Так думает Восток, и в следствие этого Бакинцы, усердные подражатели персидских понятий, отделывают, кому позволяют средства, внутренность домов в персидском вкусе. В этом случае главную роль играет зал с расписным потолком, с золото-пестрыми карнизами, с коврами на полу и с сплошными стеклянными окнами вместо стен с трех сторон. Не сулите Бакинцу рай, а дайте ему такой покой: больше ему ничего не нужно!»

Судя по всему, Илья Николаевич неплохо проводил в Баку время: любовался морем и качающимися на рейде парусниками, гулял по улочкам, изучал древности. А вечера коротал в хорошей компании: «Служба не мешает собираться вечерком вместе и отдыхать от жизненных забот в дружеской беседе. Зимой здесь бывают благородные собрания, в которых иной раз мазурка составляется в восемнадцать пар, а для Закавказья это неслыханная роскошь! Да что еще я слышал: будто бы из Шамахи, губернского города, люди очень достойные приезжают повеселиться в Баку».

Словом, люди со вкусом умело находили удовольствие в бакинской жизни.

Что бы там ни говорили, а «Мне было приятно в Баку — вот и все!» Надо будет эту фразу профессора Березина выставить эпиграфом.

 

КРЕПОСТЬ

«Скоро Баку предстал перед нами во всей своей красе; мы как будто сходили с неба. На первый взгляд есть как будто два Баку: Баку белый и Баку черный. Белый Баку, – предместье, расположенное вне города,– почти целиком застроилось с того времени. Черный Баку, – это старый Баку, персидский город, местопребывание ханов, окруженный стенами менее прекрасными, менее живописными, чем стены Дербента, но, впрочем вполне. Разумеется, все эти стены воздвигнуты против холодного оружия, а не против артиллерии», — писал Александр Дюма.

До 1860-х годов Баку был окружен двойным рядом крепостных стен, а со стороны моря — одним рядом. Конечно, с развитием артиллерии стены перестали быть защитой от неприятеля и оставались отчасти памятником старины, а отчасти — развалинами, мешающими городу.

«Окруженный тройным рядом зубчатых стен, Баку расположен на Апшеронском полуострове, у крайних отрогов Кавказского хребта», — написал Жюль Верн в своем не самом известном романе «Клодиус Бомбарнак». Жюлю Верну простительно: он в Баку никогда не был. Откуда ему было знать, что в 1890-е годы вокруг Баку осталась лишь одна стена, а третьей скорей всего вообще никогда не было.

Возможно, автор капитана Немо и детей капитана Гранта положился на мемуары другого француза — Дюма, который сообщил: «Въезжая в Баку, думаешь, что попадаешь в одну из самых неприступных средневековых крепостей. Тройные стены имеют столь узкий проход, что приходится отпрягать пристяжных лошадей тройки и пустить их гуськом».

Дюма въезжал в Баку через главные ворота — Шемахинские, известные сейчас как Гоша Гала (Парные ворота). А в 1858 году эти ворота располагались не рядом, а друг за другом, ведь было на самом деле две стены. Но вот третья?.. Дело в том, что русские завоеватели в целях усиления крепости выстроили перед воротами (Шемахинскими и Сальянскими) люнеты — дополнительные препятствия. Также бакинский кремль был тогда снабжен тремя бастионами и одним фельдшанцем. Вот и показалось мсье Александру.

И насчет зубчатых стен Жюль Верн погорячился. Не сохранилось ни единого изображения древних зубчатых стен в XIX веке. Кто-то считает, что зубцов-мерлонов вообще в оригинале могло не быть. А современные зубцы, которые, признаемся, очень идут бакинской крепости, были установлены во время масштабной реставрации 1950-х годов.

 

НИКОЛЬСКАЯ ЦЕРКОВЬ

«Проехав через северные ворота, мы очутились на площади, где архитектура домов тотчас же выдает присутствие европейцев. Христианская церковь возвышается на первом плане площади».

Александру Дюма посчастливилось одним из первых увидеть новый бакинский храм — Собор Святого Николая Чудотворца. Это была чуть ли не самая первая в Баку православная церковь, которую начали строить в 1850 году и, достроив, освятили лишь 4 мая 1858 года. К сожалению, советская власть в годы «безбожной пятилетки» рьяно принявшаяся крушить религиозные сооружения, уничтожила собор, как и десятки других храмов в Баку.

 

ДВОРЕЦ ШИРВАНШАХОВ

В Баку XIX века главных достопримечательностей, на которые обращали внимание все путешественники и путеводители, было примерно с полдюжины. Самой центральной можно назвать Дворец Ширваншахов XV века, который и тогда, и позже нередко называли Ханским дворцом.

«С одного балкона в верхней части города я целыми часами любовался на расстилавшуюся передо мною внизу картину Баку, нелишенную некоторого величия и кра­соты. Передо мною тянулись старые серые стены ширванских ханов с круглыми башнями. За ними изящ­но и царственно подымались профили ханского дворца, с громадной восточной аркой, глубоко врезавшейся в параллелограмм массивной каменной кладки. В другом таком же портале, около, арка еще красивее, еще бо­лее покрытая арабесками, и за нею та же таинственная темень, как и за первой. Изящный минарет между ними — круглый, с галерейкою наверху. Пестро распи­санная главная мечеть, куполы медресе — характерны и тяжелы. Нужно прийти сюда в лунную ночь, когда все залитое светом море зыблется за этими кажущимися сплошь из матового серебра выкованными дворцами, арками, минаретами, куполами и мечетью…», — писал журналист и путешественник Василий Немирович-Данченко.

«Я осматриваю ханский дворец, архитектурный памятник времен Шахрияра и Шахразады, «дочери луны» и искусной рассказчицы. Тонкая скульптура во дворце так свежа, будто только что вышла из-под резца ваятеля», — рассказывал Клодиус Бомбарнак, заглавный герой романа Жюля Верна.

«Без всякого спора один из самых любопытных предметов в Баку Шахский дворец или лучше сказать развалины дворца, занимающие вершину холма, на котором разостлан Баку. Это здание довольно пострадало от времени, а еще более от лености человека, который, чтоб много не трудиться, берет отсюда камни на постройку дрянного домишка и без стыда разрушает древность, — писал Илья Березин. — Бакинский дворец, по прочности материала и искусству стройки, принадлежит к лучшим памятникам мусульманской архитектуры: в целой Персии, все дворцы которой построены из мелкого кирпича, не существует подобного здания, хотя оно по величине и далеко уступает дворцам испаганским или тегеранским, изящность же и массивность работы едва ли будут не на стороне бакинского здания. Я душевно печалюсь за будущность, которая угрожает обиталищу Ширван-шахов: не много нужно времени для того, чтоб весь дворец исчез от набегов маленьких бакинских корсаров, которые даже балласт на суда берут отсюда; исправленный он мог бы служить превосходным помещением на случай приезда Высочайших гостей. Притом же это был бы единственный в своем роде восточный дворец в пределах России, перед которым бакчесарайский не стоит даже названия лачужки, а о дворце в Нухе нечего и поминать!»

Конечно, в XIX веке ни о каком музее во Дворце Ширваншахов (да и вообще в Баку) и речи быть не могло. В прежних апартаментах могущественных повелителей Ширвана военная администрация крепости разместила артиллерийский арсенал — к досаде ученых и любителей старины. Впрочем заезжим гостям дозволялось сюда заходить, в сопровождении дежурного офицера.

Офицер рассказывал местные легенды, закреплявшиеся позже в путеводителях: «Сооруженье дворца и судилища относят к XV столетию. Выстроены они в арабском стиле и представляют собою огромные мрачные здания серо-желтого цвета. Судилище представляет восьмиугольный зал с куполом, вокруг которой расположена галерея; крыша поддерживается каменными массивными колоннами. В полу, среди зала, находится отверстие, над которым в прежние времена отсекали осужденным на казнь головы. Голова казненного по каналу попадала в море, а труп выдавался родным», — сообщал своим читателям автор популярнейшего «Практического путеводителя по Кавказу» Григорий Москвич.

 

ДЕВИЧЬЯ БАШНЯ

Самым древним и самым загадочным сооружением Баку была и остается поныне наша Девичья башня. В XIX веке она была отчасти застроена по бокам мелкими домишками, мешающими полному обзору, но и тогда она внушала уважение своими габаритами и необычной формой.

«Вдавшаяся вперед, колоссальная, заметная издали, своим сооружением напоминающая века дикой силы и всеобщего рабства, серая, тяжелая и высокая в одно и то же время круглая башня, круглая — с каким-то чудовищным выступом вперед снизу до верху, обращенным к морю. Это — твердыня ханской дочери. О ней вам здесь расскажут грустную легенду, которая — увы — не имеет под собою никакой исторической почвы», — писал Немирович-Данченко.

Действительно, почти каждый автор путевых заметок о Баку непременно расписывал историю правителя, влюбившегося в собственную дочь. Принцесса попыталась отсрочить свадьбу и заказала выстроить огромную башню, с которой и прыгнула в Каспийское море. Несмотря на то, что о Девичьей башне есть множество легенд, именно миф о сладострастном властителе почему-то растиражирован путешественниками и путеводителями.

«Я думаю, что эта башня служила сторожевою для наблюдения над приближающимися судами и для защиты города, — писал в 1842 году рассудительный Илья Березин. — Построение ее я отношу к тем временам, когда на Каспийском море пиратствовали Руссы, о наездах которых на Берду рассказывает арабский географ Масуди. На вершине башни, с которой когда-то стерегли нашествие Руссов, развевается ныне Русское знамя. С террасы вид на гавань и на город очень живописен: корабли с распущенными парусами бегут по рейду, цветные флаги веют на мачтах многочисленных судов, качающихся на волнах у стен городских; на пристани шум и говор разных языков не умолкают, на базаре кипит деятельность торговли и ремесла».

Да, с рядом с Девичьей башней располагались в Старом городе «Темные ряды» — крытый рынок (См.).

 

ГУБЕРНАТОРСКИЙ САД

С отсутствием зелени в Баку начал бороться в 1852 году новый комендант крепости Роман Романович Ховен.

«Прошло несколько месяцев, мы и не заметили, как благодаря коменданту, на северо-восточной стороне за крепостью в несколько десятин появились огороды; перед Шемахинскими воротами, у самой крепости, насажены разные деревья, в числе которых много виноградных лоз; комендантский дом, лазарет и казармы тоже обсажены деревьями; дворы комендантский и лазаретный разбиты на цветники и садики. Уездный начальник со своей стороны устроил длинные аллеи по шемахинской дороге, между форштадтом и крепостью; он же заводит особый сад на форштадте и устраивает артезианский колодезь для поливки его», — писал в газете «Кавказ» бакинский чиновник Кузьма Спасский-Автономов.

Со временем насаждения Ховена превратились в первый городской сад, получивший название Михайловского.

Композитор Петр Ильич Чайковский писал в письме баронессе фон Мекк: «…Путешествие мое продолжалось самым благополучным образом до Баку. Этот город совершенно для меня неожиданно оказался прелестным во всех отношениях, т. е. правильно и красиво обстроенным, чистым и при всём этом необычайно характерным, ибо восточный (а именно персидский) элемент так сильно там преобладает, что точно находишься где-нибудь по той стороне Каспийского моря. Одно только бедствие, это, что слишком мало зелени. Вечная засуха и каменистая почва делают то, что даже содержимый правительством чудесно распланированный Михайловский сад представляет грустное зрелище высохших деревьев и совершенно пожелтевшей травы.»

Да, воды городу решительно не хватало. И эта проблема была фактически решена лишь с пуском Шолларского водопровода в 1917 году.

За свою долгую историю старейший бакинский сад поменял немало имен и сейчас официально называется Филармоническим. Но в народе его зовут Губернаторским — потому что основан он был в губернаторское правление и рядом располагался дом бакинского губернатора.

 

ДОМ ГУБЕРНАТОРА

Губернаторский дом с архитектурной точки зрения ничем не выделялся, но, разумеется, был важной точкой в городских маршрутах. В историю он также вошел, как временная резиденция российского императора во время краткосрочного визита царской семьи в Баку в октябре 1888 года.

Баку стал пиком в путешествии царя по Кавказу. Александр III прибыл сюда с супругой Марией Федоровной и двумя старшими сыновьями — Николаем и Георгием. Среди торжественных мероприятий были парад у дома губернатора и встреча с депутациями разных сословий. Как писал «Правительственный вестник», «Прибыв, при восторженных криках «Ура!», на площадь к Губернаторскому дому, и выйдя из экипажа, Их Величества обошли все депутации. Государь Император каждого из многочисленных представителей удостоил вопросами лично или через переводчика. Ханше Гюльджа-мал-бай Его Величество подал руку. После обхода депутации, Государь Император пропустил караул апшеронцев церемониальным маршем, удостоив их Царского «Спасибо!»»

В Баку царская семья провела два дня и одну ночь.

 

ПАМЯТНИК ЦИЦИАНОВУ

С другой стороны от бакинской крепости был сооружен единственный в XIX веке бакинский монументальный мемориал.

О нем упоминает Александр Дюма: «Памятник генералу Цицианову воздвигнут на склоне холма — между городом и предместьем. Он построен на том самом месте, где был убит генерал». Григорий Москвич пишет чуть подробнее: «К числу исторических памятников города Баку относится и монумент князю Цицианову, сооруженный бакинским гражданином Томасом Айвазовым в 1846 г. Памятник поставлен на месте убиения князя и изображает собой пирамидальную колонну из серого камня, утвержденную на широком пьедестале».

Генерал Павел Дмитриевич Цицианов, один из покорителей Закавказья, был убит 8 февраля 1806 года в момент передачи городских ключей от бакинского хана. В результате князь Цицианов потерял голову, а Гусейн-Кули-хан — свое ханство.

 

ЕВРОПА

С развитием нефтяной промышленности Баку становился все более европейским городом, сохраняя при этом очарование Востока.

«Все люди были одеты здесь более или менее странно, — писал Кнут Гамсун. — Город стал настолько персидским, что перестал быть европейским, но он остался еще настолько европейским, что не сделался персидским. Шелковых платьев здесь множество; мы видели дам в шелковых платьях с вышивкой ручной работы; но на платьях висели дрянные берлинские украшения. Мужчины в персидских шелковых платьях щеголяли в разноцветных немецких галстуках. В гостинице были драгоценные персидские ковры на полу и на лестнице, а диваны были обтянуты персидской материей; но сами диваны и кресла были так называемой венской работы, как и туалетное зеркало с мраморным подзеркальником. А хозяин носил золотые очки…

Про бакинские гостиницы писал и Немирович-Данченко:

«Перед нами было большое здание бакинского Гранд-Отеля. Надо сказать правду, наслышавшись о нем предварительно разных страхов, я заранее уже пришел в очень дурное расположение духа. Представьте же мое удивление, когда по широкой и безукоризненно чистой лестнице я попал в громадную, светлую, обильную воздухом столовую, педантически опрятную, оттуда в такой же коридор и, наконец, в небольшой, но сносный номер. Ни грязи, ни насекомых, ничего, что так обильно встречается в приволжских гостиницах. Пахло всюду керосином, но уже с тем возьмите! Бакинские носы к нему давно принюхались — и здесь им во времена оны поливали улицы, а теперь только моют полы «для блеска».

За этим почтенным занятием я застал «восточную» прислугу Гранд-Отеля. В нем, опять-таки не в пример русским заведениям этого рода, выписываются журналы и газеты, не только наши, но французские и немецкие, а летом были даже и английские. Кухня сносная: вино зато неважное и варварски дорого.  (…) Относительно счетов вообще надо сказать правду: здесь писать их умеют отлично. Единственное и тяжелое лишение в Баку, это — отсутствие пресной воды. Здешняя немного солоновата, и без вина ее пить нельзя. Она делает противным вкус чая. Со всеми этими неудобствами можно легко мириться летом. Откроешь окна — и запах керосина живо испаряется; велишь подать льду, — и разбавленное им вино заменит воду».

 

САБАИЛ

Поскольку Баку — город приморский, то практиковались развлекательные катания по Каспию. В конце XIX века своеобразным аттракционом были лодочные экскурсии на развалины Сабаила.

«В Бакинской бухте обращает на себя внимание подводное строение, которое свидетельствует о значительных изменениях в очертаниях берега, совершившихся в историческое время, — писал Евгений Вейденбаум в «Путеводителе по Кавказу» 1888 года. — Потопленное строение находится в расстоянии около 2 верст к югу от города, в 300 саженях от берега. Оно имеет форму продолдговатого четырехугольника, простирающегося с севера на юг. Стены сложены из ракушечного камня и опираются на круглые башни, которые выдаются из воды на 2-3 фута. Внутри стен наибольшая глубина доходит на 6 футов, вне стен до 1 1/2 саженей. Местные жители называют подводные развалины «баиловыми камнями» и считают их остатками легендарного города Баила или Сабаила. В начале 1860-х годов из развалин были добыты камни с высеченными на них арабскими буквами. Находка эта доказала, что здание относится к мусульманской эпохе. Ориенталист Ханыков полагает, что оно было построено в XII или XIII столении, а академик Дорн считает его одним из каравансараев, лежавших на прибрежной дороге из Баку в Сальяны».

«Стены сооружения очень широки и сложены из такого прочного материала, что и до сих пор представляют из себя род прочных пристаней, к которым подплывают лодки с пассажирами, — отмечал Григорий Москвич.

Сегодня крепость Сабаил похожа на плоский продолговатый островок, облюбованный чайками. Плиты с резьбой по камню, которые когда-то украшали крепость XIII века, были подняты морскими археологами и сейчас экспонируются на территории Дворца Ширваншахов.

 

ОГНИ В МОРЕ

А ночью на лодке или на катере можно было заплыть за Баиловский мыс и отыскать место, где вода пузырится. Там можно было поджечь море!

«Море кругом шипело, — вспоминал Немирович-Данченко. — Когда была зажжена пакля, мы различали вскакивавшие подъ водою пузыри. Тут нефтяной газ со дна проходит через всю толщу воды на воздух. Зажженную паклю бросили на волны: она заколыхалась вместе с ними, но тотчас кругом за­нялись тысячи огней. Казалось, что горели гребни волн, что вспыхивала самая вода. Миллионы мелких и больших пузырьков нефтяного газа, загораясь, обращались в желтые, голубые и красные языки пламени, вместе с волнами вскидывавшиеся вверх и падавшие вниз.

Легкий ветер клонил их то вправо, то влево. Пароход отходил скорее прочь, потому что золотое кольцо волшебного огня все ширилось, захватывая в свой оча­рованный круг больше и больше пространства. Право, казалось, что это не нефть, а сама морская вода пылает кругом… Зрелище красивое и оригинальное! (…) В штиль и безветрие, случается, несколько дней горит море — до тех пор, пока не налетит вихрь и не размечет этот пожар во все стороны. Раз, говорят, море здесь горело две недели, таким образом представляя издали чудный вид какого-то подводного вулкана…»

Отвезли на эти «вечные огни» и выдающегося драматурга А.Н. Островского. Александр Николаевич записал в дневнике: «Газ вырывается из воды в виде пузырьков, в море игра, как в сельтерской воде; когда газ загорится, то представляется, будто огонь вырывается из воды. Мы входили в самую середку огня, и наш баркас был объят на несколько мгновений пламенем. Такого явления не увидишь нигде на всем земном шаре, кроме Баку. Возвращение тоже имеет свою прелесть: едешь по морю, среди глубоких потемок, к ярко освещенному городу. Воротились в 10-м часу. У нас опять собрались нефтяники, между ними замечателен персиянин Тагиев своим умом (он из простых каменщиков, а теперь миллионщик) и моряк… [Макаров?] из русских, который устраивал спектакли и сам играл в моих пьесах на мысе Доброй Надежды и в Рио-Жанейро. Страстный мой поклонник».

 

НЕФТЕПРОМЫСЛЫ

Разумеется, приезжая в город, который последнюю четверть XIX века уверенно завоевывал титул нефтяной столицы мира, гости стремились посмотреть, где и как эта нефть добывается. И они отправлялись на самые крупные промыслы: в Биби-Эйбат, Сабунчи, Балаханы.

В Балаханы изволил съездить даже император Александр III во время высочайшего визита в 1888 году.

«Мы входим в одну из вышек, — писал норвежский прозаик и будущий Нобелевский лауреат Кнут Гамсун. — Я задеваю шляпой балку, и шляпа становится такой черной и жирной, что уже никуда больше не годится; но меня уверяют, что на фабриках в Баку в одно мгновение удаляют мас­ляные пятна химическим путем. Шум ужасен; сму­глые татары и желтые персы стоят каждый у своей ма­шины и исполняют свою работу. Здесь выкачивают нефть: черпало опускается в землю и через пятьдесят секунд возвращается назад с 1200 фунтами нефти, по­том снова погружается в землю на пятьдесят секунд и возвращается с новыми 1200 фунтами нефти — и так это продолжается круглые сутки, беспрерывно».

Порой гостям удавалось увидеть чудо новой эпохи: нефтяной фонтан.

«Мы осмотрели буровые скважины с их вышками и приспособления, как нефть вытягивается и выкачивается из земли, — вспоминал А.Н.Островский. — Видели фонтан Нобеля, его при нас ототкнули. Сначала с неистовой силой и грохотом стал вырываться газ широкой струей, грохот все усиливался, казалось, конца не будет этому crescendo; точно тысячи орудий грохочут не умолкая; все заткнули уши из боязни, что лопнут барабанные перепонки. Мы стояли на расстоянии 30 сажен и невольно пятились назад. На всех лицах можно было заметить выражение ужаса, смешанного с удивлением, перед могучими силами природы».

Но далеко не всегда фонтаны были столь легко управляемы.

«…Фонтан Горного товарищества сбросил с себя свой шлем и разнес вышку, построенную над ним, — писал Немирович-Данченко, — Мы видели его потом издали. Он поднимался прямо над землей на сотни сажен, легко одолевая пространство и падая вниз нефтяными брыз­гами. Миллионы пудов нефти пропадали таким образом. Целые озера ее образовались кругом, часто просачиваясь в землю, частно соединяясь в глубокий пруд. Право, было что-то невыразимо, неописуемо грандиозное в этом «столпе нефтяном», круглые недели стоявшем над Балаханами. На нее ездили смотреть отовсюду».

Совсем катастрофическим зрелищем были пожары на промыслах.

«Представьте себе, что было, когда, вероятно, вследствие небрежности пьяного рабочего, бросившего окурок с огнем около такого же нефтяного столба — Маркова фонтана, — он загорелся! Это представлялось в одно и то же время ужасным, и изумительно красивым. Несколько дней и ночей горел он и как горел! Во мраке, на восемьдесят верст кругом, он освещал этот царственный факел, и землю, и море, и безлесные пустынные горы, и небо. Ни один триумфатор в мире не видал подобного светильника в честь свою. Баку за двадцать верст, кажется, был озарен зловещим ярким заревом… Гигантская струя огня долго не могла потухнуть. Ожида­ли страшных и невознаградимых несчастий. Пароходы издалека в открытом море видели этот изумитель­ный маяк. На больших расстояниях отражение его охватывало темное небо. От жару покоробились, истлели и прахом распались все ближайшие вышки. Стихийный пожар этот можно было затушить, только закрыв чем-нибудь отверстие буровой трубы, что оказалось немыслимым, потому что у этой огненной струи нельзя было стоять, не рискуя обуглиться. Я потом видел следы этого катаклизма, потухшего, когда выгорала вся нефть, бывшая здесь в подземном складе хозяина-природы… Громадная черная площадь, какие-то горы золы… Целое колоссальное состояние погибло таким образом, вследствие того, что какой-нибудь Иван Еремеев запил и вздумал покурить трубочку, по простоте своей душевной». (Василий Немирович-Данченко)

Эти трагические события очень любили запечатлевать на открытках — этакий экзотический сувенир из Баку.

 

ЧЁРНЫЙ ГОРОД

Мрачным и совсем нетуристическим местом был в XIX веке так называемый Черный город, где сосредоточились многочисленные заводы и заводики по обработке нефти. Но тем не менее туда исправно ездили все гости и позже делились впечатлениями.

«К северу в двух верстах от города и близ морского берега находится так называемый Черный городок, застроенный исключительно керосиновыми заводами и названный так по обилию черного дыма, выходящего из них. Черный город возник сравнительно недавно: с развитием нефтяной промышленности было сознано неудобство расположения заводов в самом городе, и с 1873 года они перенесены на эту окраину. Пункт этот с тех пор стал быстро расти, и в настоящее время в нем считается до 160 заводов, среди которых впрочем преобладают мелкие», — писал Георгий Туманов в 1891 году в книге «Баку и его окрестности».

Немирович-Данченко добавлял подробностей про Черный город: «Величиною он, по­жалуй, равняется самому Баку, но производит на первых порах очень внушительное впечатление — громадностью заводских построек, колоссальными круглыми башнями резервуаров на верху. Этих башен множество — точно средневековые, только обшитые железом и окутаны черным дымом, стоят они над лазурной далью Каспия. Черный вблизи дым при сильном полуденном освещении кажется каким-то сизоватым туманом, в котором еще увеличиваются размеры всех сооруже­ний… За башнями видны громадные трубы, за трубами какие-то странные дома, ни на что непохожие, соединяющиеся одни с другими арками, галлереями… У самого моря — пристани, к которым привалили шхуны и паро­ходы».

«Это — царство керосина. Сюда по трубам-нефтепроводам подается сырая нефть со старых площадей и подвозится на баржах с Биби-Эйбата. Трубы, как змеи, вьются по бокам шоссированных улиц, резкий металлический стук внутри труб дает знать, что невидимая работа идет вовсю, что металлические артерии неустанно несут в себе черную жидкость. Их много, этих труб, — в общей сложности протяженность их достигает нескольких сот верст. Еще недавно заменяли их бочки татар-аробщиков, которых насчитывалось более 1000, но техника вытеснила живую силу — лошадь — и заменила ее трубопроводом… «Все черно, закоптело, даже птицы черные», — писал в 80-х гг. Рагозин» (Григорий Москвич. «Иллюстрированный практический путеводитель по Кавказу».)

 

АТЕШГЯХ

Практически для всех гостей было обязательным посещение уникального храма огнепоклонников, расположенного в селении Сураханы, в 26 верстах от Баку. В незапамятные времена здесь было древнее зороастрийское капище, основанное на богатых газовых месторождениях. А в XVIII веке огнепоклонники из Индии на месте зороастрийского святилища создали свои храм и монастырь.

В 1858 году Александр Дюма, немного путаясь в религиях, писал: «После двухчасовой езды мы прибыли на вершину холма, откуда нашим взорам представилось море огней. Вообразите себе равнину почти в квадратную милю, откуда через сотню неправильных отверстий вылетают снопы пламени. Ветер развевает их, разбрасывает, сгибает, выпрямляет, наклоняет до земли, уносит в небо и никогда не в состоянии погасить. Средь островков огня выделяется квадратное здание, освещенное колышущимся пламенем. Оно покрыто белой известью, окружено зубцами, из коих каждый горит как огромный газовый рожок. Позади зубцов возвышается купол, в четырех углах которого пылает огонь.

(…) Увы, те из моих соотечественников, которые захотели бы видеть после меня гебров, парсов и маджу, должны поспешить: в монастыре живут только три огнепоклонника — один старец и двое молодых людей тридцати-тридцати пяти лет. Один из этих молодых людей прибыл из Индии всего лишь пять-шесть месяцев назад. А до него обожателей солнца было всего лишь двое.

Мы вошли во внутреннюю часть здания. Она состоит из огромного квадратного двора, посреди которого возвышается алтарь с куполом. В центре алтаря горит вечный огонь. В четырех углах купола, как на четырех гигантских треножниках, пылают четыре очага, поддерживаемые рвущимся из-под земли огнем. К алтарю поднимаются по пяти или шести ступеням. К внешней стене пристроено до двадцати келий, двери их отворяются изнутри. Они предназначены для учеников Зороастра.

В одной из келий в стене ниша, а в ней помещены два маленьких индийских идола.

Один из парсов надел свое жреческое платье, другой, совершенно нагой, накинул на себя нечто вроде рубашки, и индусское богослужение началось. Оно состояло из пения, построенного на не более чем четырех-пяти нотах хроматической гаммы, почти от соль до ми, в котором имя Брамы повторялось довольно часто. Иногда жрец припадал лицом к земле, служитель тут же бряцал двумя тарелками – одну об другую, производя ими резкий, дрожащий звук. По окончании священнодействия жрец дал каждому из нас по маленькому куску леденца, взамен которого мы наградили его деньгами.

Григорий Москвич приводит тоже интересный эпизод: «В 40-х годах, по словам путешественника Коха, их было 14 человек; из них особенно выделялся один факир, положивший себе задачей жить в скорченном положении и при посещении Коха он уже провел так 16 лет. Страшно худой, факир этот походил на иссохшую мумию. Путешественника он подарил убийственно презрительным взглядом.»

В 1856 году в Атешгяхе побывал и русский писатель А.Ф. Писемский. Он вспоминал: «Мы вошли в их моленную. Это была небольшая комната с купольным сводом; в одном углу ее помещался жертвенник, на котором стояли колокольчик, раковины, вода в чашечке и медные истуканчики. Я взял одного из них и спросил индийца, что он изображает. «Баба-Адам», – отвечал он. «А другой?» «Абель», – отвечал он. «А этот, третий?» «Дьявол!». Словом, пустынножитель, не зная сам хорошенько, болтал мне, что только пришло ему в голову. Свое молебствие индусы совершают обыкновенно нагие, но с нами были дамы, и потому им запретили выполнение этих подробностей, и они начали с того, что в нескольких местах зажгли проведенный в трубочки газ; один из индусов сел на корточки перед жертвенником, что-то зачитал, потом покадил, кажется, кипарисом, позвонил в колокольчик, а другой, нечесаный, стоя у стены и понурив голову, бил в тарелочки. В моленной между тем была невыносимая жара и какой-то удушающий серный запах».

К началу 1880-х, очевидно, в связи с нефтяными разработками газ в районе монастыря иссяк. И последние огнепоклонники, рассудив, что Всевышний их лишил своего благоволения, уехали на родину.

Но когда император Александр III пожелал включить Атешгях в программу высочайшего визита, то местная администрация была вынуждена принять меры. Так в Атешгях был проведен первый газопровод.

Василий Потто в официальном отчете о путешествии царя писал про Атешгях: «Старые кавказцы и туристы, посещавшие Кавказ до шестидесятых годов, хорошо помнят этих фанатиков, почти совсем обнаженных, худых, высохших, заживо отравленных удушливым газом и обратившихся в мумии. Они действительно представляли собой странные существа, которые едва имени подобие человеческого образа. Теперь на Кавказе не осталось из них ни одного человека. Последние их представители были вырезаны во время наместничества князя Барятинского какой-то разбойнической шайкой, спустившейся с гор, быть может, в чаянии найти здесь драгоценности, которых, разумеется, не было. С тех пор монастырь необитаем. (…) Покинутое капище начинает мало-помалу приходить в разрушение».

Вероятно, ему рассказали эту странную криминальную историю в Баку, постеснявшись признаться в уничтожении природного феномена.

 

АЛЕКСАНДРО-НЕВСКИЙ СОБОР

Александро-Невский собор можно назвать последней бакинской достопримечательностью XIX века. Его заложили в октябре 1888 года (не зря Александр III приезжал в Баку), но завершили строительство выдающегося храма лишь в 1898-м — уже при Николае II.

Поэтому в воспоминания и путеводители XIX столетия собор попасть практически не успел.

«В верхней части города находится вновь выстроенный грандиозный Александро-Невский собор, освящение которого состоялось в 1898 г.», — написал Г.Москвич в издании своего путеводителя уже в 1902 году.

Александро-Невский собор стал крупнейшим православным храмом на Кавказе. Автором его проекта выступил академик архитектуры Роберт Марфельд, но руководил строительством молодой зодчий Юзеф Гославский, который приехав ради этой стройки в Баку, остался здесь навсегда и создал целый ряд знаковых архитектурных сооружений, последним из которых стало здание Городской Думы. Но это уже произошло в XX столетии…

ЧТО МОЖНО УВИДЕТЬ В XXI ВЕКЕ?

• КРЕПОСТЬ — ДА! Крепостная стена вместе со всем Старым городом стали историко-архитектурным заповедником. Этот заповедник занесен в списки культурного наследия UNESCO.
• СОБОР НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА в Крепости — нет. Его демонтировали в 1930-е годы. Сейчас на месте церкви подстанция городской электросети.
• ДВОРЕЦ ШИРВАНШАХОВ — ДА! Он стал музеем и помимо постоянной экспозиции здесь бывают и интересные временные.
• ДЕВИЧЬЯ БАШНЯ — ДА! Это тоже музей с прекрасной смотровой площадкой. Для безопасности на смотровой площадке воздвигнута 2-метровая пластиковая ограда.
• ГУБЕРНАТОРСКИЙ ДОМ — нет. Это здание было в советское время надстроено и превращено в Дом культуры, но к XXI веку пришло в аварийное состояние. Сейчас на его месте находится роскошный отель Four Seasons Baku.
• ГУБЕРНАТОРСКИЙ САД — ДА! Сегодня он официально называется Садом Филармонии, а неофициально — по-прежнему Губернаторским. Это один из самых красивых парков Баку.
• МОНУМЕНТ КНЯЗЯ ЦИЦИАНОВА — нет. Советская власть быстро расправилась с генеральским мемориалом. На месте цициановской стеллы сейчас многоэтажная парковка.
• САБАИЛ — да. Остатки древней цитадели можно разглядеть в море напротив отеля Intourist.
• ОГНИ В МОРЕ — нет. Вероятно, эти источники газа уже иссякли.
• ПРОМЫСЛЫ В ПОСЕЛКАХ БАЛАХАНЫ, БИБИ-ЭЙБАТ и др. — отчасти да. Но вышки уже современные и их значительно меньше. Нефтяных же фонтанов нет давным-давно.
• ХРАМ ОГНЕПОКЛОННИКОВ АТЕШГЯХ — ДА! В поселке Сураханы теперь музей. При нем магазины, кафе и т.д.
• ЧЕРНЫЙ ГОРОД — нефтеперегонных заводов в этой зоне практически не осталось. На реабилитированной территории выстроен современный жилой комплекс — Белый город (Baku White City).
• СОБОР АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО — нет. Как и многие бакинские храмы, собор был уничтожен в 1930-е годы.

 

Библиография

• Березин Илья Николаевич. Путешествие по Дагестану и Закавказью. 1842
• Вейденбаум Евгений Густавович. Путеводитель по Кавказу. 1888
• Верн Жюль. Клодиус Бомбарнак. Записная книжка репортёра об открытии большой Трансазиатской магистрали (Из России в Пекин). 1891
• Гамсун Кнут. В сказочной стране. 1899
• Дюма Александр. Кавказ. 1859
• Москвич Григорий. Практический путеводитель по Кавказу. 1896, 1902 и др.
• Немирович-Данченко Василий Иванович. В море. 1897
• Писемский Алексей Феофилактович. Путевые очерки. 1856
• Потто Василий Андреевич. Царская семья на Кавказе. 1888
• Спасский-Автономов Кузьма. Жизнь в Баку. 1853
• Туманов Георгий. Баку и окрестности. 1891
• Чайковский Петр Ильич. Письма Надежде фон Мекк. 1887
• Шапиров Борис. Наши пограничные окраины на Кавказе. 1909
• Эварницкий Дмитрий Иванович. Путеводитель по Средней Азии от Баку до Ташкента. 1893

 

Вячеслав Сапунов

[ssba-buttons]